У хороших девочек нет клыков (ЛП) - Страница 10

Проблема с сексом, как и большинство моих проблем, брала свое начало в голове, которая постоянно обгоняла либидо. Мне никогда не удавалось расслабиться настолько, чтобы позволить природе взять свое. И в результате, секс был неизменно паршивым. Мой партнер спутал вырвавшиеся у меня вопли, когда я зацепилась волосами за ремешок от его часов, с криками страсти. Пришлось обратиться в кабинет неотложной помощи из-за сломанного носа после того, как Джастин Тайлер ударил меня головой. Тот самый парень, что в самый разгар процесса схлопотал увесистый пинок по ноге и скулил до тех пор, пока я полураздетой не покинула его квартиру.

Я всегда надеялась на эту искру химии и совместимости, вспышку ясности, дающую мне понять, что это тот самый парень и то самое время, чтобы я могла просто расслабиться и получать удовольствие. Но случалось это чрезвычайно редко. А моя кульминация была и вовсе неуловима.

Сложив вместе эти крайне разочаровывающие опыты и мою очевидную неспособность высечь ту самую «искру» с любым парнем на планете, я пришла к выводу, что секс не стоит затраченных усилий.

Если бы я хотела провести вечер полураздетой, подвергнуться унижению и не получить ни капли удовольствия, то отправилась бы на рандеву в тюремную камеру. Таким образом, я направила всю свою энергию на работу в библиотеке и одержимое коллекционирование DVD дисков с малоизвестными фильмами BBC. «Женщина в белом» с Джастин Уоддэлл стал откровением.

И вот теперь, спустя годы относительной бездеятельности на личном фронте, мысль о том, что я принимала участие в какой-то случайной и, вероятно записанной на камеру, пьяной оргии с незнакомым щеголем, обескураживала. Самая благозвучная печатная версия моих первых слов в качестве одного из немертвых была: “Какого лешего я натворила?”

Сев в кровати, я обнаружила на себе одежду, что было очень хорошо. Но одетая на мне полосатая хлопковая пижама была чужой, а вот это плохо.

Мой мозг, горло, рот, и все, что находилось выше плеч, ощущало себя распухшим и между собой никак не связанным. Глотательные движения давались с трудом. Я изо всех сил пыталась нащупать ногами край постели. Немножко утешал тот факт, что я предавалась разврату на поистине шикарной кровати. Перекатившись на мягком, словно суфле, матрасе я шлепнулась на пол лицом. (Ой).

- Несчастная, падение – твое второе имя, - простонала я.

Я повисла на еще одном свидетельстве хорошего вкуса, вишневом комоде с высоким, узким зеркалом. Внушительный рост позволил мне прислонить голову к блаженной прохладе стекла чуть ниже рамы. Как только окружающий мир постепенно обрел четкость, я подумала, что зеркало, должно быть, старое или у меня обман зрения, потому что я выглядела… сногсшибательно. Кожа была чистой, гладкой и как будто сияла в полумраке. Словно у модели в рекламе крема для лица. Зубы, став ровнее, и, как будто, ярче, сверкали неестественной белизной. Глаза, обычно грязно-ореховые, стали чистого янтарного цвета. Волосы из обыкновенных прямых-как-палка коричневых прядей, превратились в крупные блестящие волны каштанового цвета с золотистыми и рыжеватыми оттенками. И, если я не ошибаюсь, мой зад выглядел меньше… и подтянутым.

- Она наконец-то сделала это! – взвизгнула я, сжав свою покрытую хлопком пятую точку. – Мама усыпила меня и отправила на «Экстрим Мейковер»[9]!

Я заглянула под рубашку, чтобы увидеть, не случились ли какие-нибудь изменения с моей грудью. Я всегда тайно наделась на чуть более полную чашечку С.

- Нет в жизни счастья.

- Что такое «Экстрим Мейковер»?

Я издала не совсем человеческий звук и в следующее мгновение обнаружила себя вцепившейся в потолок, ногти вонзились в штукатурку, как у какой-нибудь ополоумевшей мультяшной кошки. И уставилась на перевернутое изображение Габриеля, пьющего «Текилу Санрайз».

- Ты! – зашипела я.

- Да? – спросил Габриель, поудобнее устраиваясь на красиво обитом материей стуле с изогнутой спинкой.

- Насильник на свидании! – выкрикнула я, гадая как бы успеть свалиться с потолка и выхватить газовый баллончик из сумочки, находящейся менее чем в трех шагах.

Очевидно, это был не тот ответ, которого он ожидал.

- Прошу прощения?

- Что, черт возьми, ты мне подкинул?

Габриель выгнул бровь.

- Подкинул тебе?

- Вероятно это были какие-то довольно сильные наркотики, раз практически вся ночь выветрилась из моей головы, а сейчас еще и вешу на долбанном потолке! – Я сорвалась на крик. Крохотный голосок на задворках сознания интересовался, каким это образом мои руки и колени также удерживались на потолке, но поскольку меня намного больше занимал вопрос о наличии любых незаконных веществ в моем организме, я потребовала ответа:

- А теперь отвечай, что ты мне подсунул?

- Думаю, будет лучше, если ты слезешь оттуда прежде, чем я все объясню.

- Премного благодарна, но мне думается, что я останусь прямо там, где есть, - возразила я. – А ты, ты останешься там, где находишься, или я… Не знаю, что я сделаю, но это будет действительно больно. Тебе, я имею ввиду.

Он усмехнулся. Это не было дружелюбной улыбкой, скорее ее можно было охарактеризовать как «ты забавляешь меня, жалкое, ничтожное создание, которое я собираюсь сесть». Чрезвычайно белозубая, очень острая улыбка сверкнула на неестественно бледном лице. Именно тогда меня озарило, что я имею дело с представителем неживого меньшинства.